Письма из Петербурга
- 11
- 0
- Опубликовано: 2018-12-20
Подруга моей юности уехала туда на следующий день после выпускного вечера. И живет там до сих пор, пару раз изменив Питеру с Москвой и Звенигородом.
Переписывались мы долго, больше десяти лет. Храню все письма в картонной коробке от кофейного сервиза. Ну да, в глубине души я романтичная барышня из прошлого века.
В той коробке писем очень много: от любимых и не очень мужчин, от подруг, друзей и приятелей. Чтобы письмена не вываливались из своего пристанища, я перевязываю коробку бечевкой раз в несколько лет. Когда чувствую усталость и опустошение – открываю бутылку вина, коробку и читаю.
- Нэлка, не знаю, писала я тебе об этом или нет, Питер душит меня тоской. Но и в другом городе я жить не могу. Знаешь, как говорят: вместе тошно – врозь скучно. И когда возвращаюсь после очередной попытки сбежать, волнуюсь и радуюсь, как дура.
У Володьки окна выходят из мансарды на крышу, он по ночам там стихи сочиняет под гитару. Листы ржавого железа, дымоходы, провода. Крыши и дома вокруг старые-старые, переулки и дворы узкие-узкие. Когда строили их, в царские времена, было ограничение по высоте здания. Ни одна крыша не должна быть выше Зимнего дворца. Поэтому центр города состоит из домов примерно одной высоты.
Получив по голове шваброй от очередной бабушки, Володька удаляется с крыши через окно красиво и по-английски, громыхая листовым железом.
Днем Вольдемар Всеволодович работает на кафедре Зоологии Беспозвоночных. Ему 35 лет, он сумасшедший, потому, что любит меня. А я из него вью веревки, да что там веревки – канаты. Я типичная питерская стерва с большим будущим. Но тогда я еще не знала об этом.
Окончательно порвала с Володькой в день, когда он назвал моим именем какую-то инфузорию и торжественно сообщил мне об этом. Не, ну я понимаю – звезду на небе, но инфузорию!? Зачем так позориться…
То, что Володька пропал, я узнала не сразу.
Квартира была закрыта изнутри, когда ее взламывали. Вещи все на своих местах, гитара на стене, порядочек идеальный.